Глава 1
Крутой Куяш
Я опустила чемодан на землю, с тяжёлым сердцем вглядываясь в скрытую метелью низину. Крутой Куяш, посёлок, где проживала моя двоюродная тётя и где отныне собиралась поселиться я, приветствовал меня промозглым ветром и гололёдом. И это-то в середине июля…
читать дальше
Осмотревшись и не обнаружив вокруг ни единой живой души, я села на чемодан и, подгоняемая ветром, покатила с холма. Не то, чтобы столь экстремальный способ передвижения мне нравился, но выбора не оставалось: от вокзала до села путь неблизкий, а солнце уже примерялось к горизонту, словно сказочная жар-птица к жёрдочке. Разгуливать же по Куяшу после наступления темноты мог позволить себе только человек с очень крепкими нервами: по словам тёти в окрестном озере обитало неизвестное науке чудище, которое каждую ночь наведывалось на один из дворов, дабы испить кровушки домашнего скота. И хотя родственница клятвенно уверяла, что ещё ни одно животное от укусов местной «чупакабры» не сдохло, а людей она и вовсе не трогает, мне всё-таки хотелось обойтись без личного знакомства. Дом тёти отыскать удалось легко: расположенный на самой окраине села, он в точности соответствовал тому описанию, которое я получила по телефону. Калитка была распахнута и подпёрта куском кирпича. Пару минут я в нерешительности топталась возле неё – вдруг всё-таки ошиблась? - но затем, убедившись, что поблизости не наблюдается больше ни одного белого кирпичного домика, обнесённого полутораметровым деревянным забором зелёного цвета, прошла сквозь небольшой ухоженный садик, поднялась на крыльцо и бойко постучала в дверь.
- Анечка, наконец-то! – Дородная румянощёкая женщина заключила меня в объятья.
- Тётя, задушишь! – сдавленно прохрипела я.
Родственница отстранилась и с любовью заглянула мне в лицо.
- Как добралась?
- Нормально. - Я одёрнула юбку, прикрывая ссадину на голени. - Не ожидала, правда, такой погоды. Даже одежды тёплой не захватила.
- Да не волнуйся, у нас тут погода хоть и капризная, но отходчивая. Завтра всё устаканится. - Тётя задорно подмигнула, схватила мой чемодан и, с не свойственной женщинам её возраста расторопностью, поволокла его наверх, в предназначавшуюся мне комнату.
- Тётя, ну что вы, я сама! Он же тяжёлый! – Несмотря на то, что в отличие от родственницы не была обременена поклажей, я с трудом поспевала за ней.
- Не волнуйся, деточка, - засмеялась женщина. – У нас в селе даже дед столетний вам, молодёжи городской, фору даст – всё благодаря целебной травке.
Про «волшебную» куяшскую трын-траву я уже слышала от тёти по телефону: мол, растёт вокруг озера Куяш трава дивная, чудодейственная, и всяк, кто настойки из неё отведает, силой великой и здоровьем богатырским исполняется. Тогда я восприняла слова родственницы скептически, но теперь, глядя на неё, начала сомневаться в собственной правоте.
Тётя толкнула дверь, и мы оказались в небольшой, но уютной комнатке. Вдоль левой стены стояли кровать и письменный стол, вдоль правой – платяной шкаф с большим мутным зеркалом на створке и кресло-качалка. Последнюю, противоположную входу стену занимало окно.
- Располагайся, отдыхай, не буду тебе мешать. - Взгромоздив чемодан на кровать и ещё раз одарив меня обожающим взглядом, тётя выскользнула из комнаты.
Я умиротворённо зевнула и подошла к приоткрытому окну. Прохладный ночной воздух пахнул в лицо. Метель стихла и, если б не бодро капающие под карнизом сосульки, ничто не напоминало бы о странных заморозках посреди лета, свидетельницей которых мне довелось стать.
Рассмотреть в темноте хоть что-то интересное решительно не удавалось, посему я закрыла окно на все шпингалеты, дабы не провоцировать чудовище на приветственный визит, и, присев на кровать, начала расчёсывать свои длинные светлые волосы. Хотя саму меня красавицей нельзя было назвать – слегка круглолицая девушка типичной славянской наружности, сероглазая, среднего роста, в меру упитанная, в меру стройная, – но косой я гордилась. В детстве мне, правда, пришлось из-за неё несладко: мальчишки постоянно дёргали, думая, что это привязанный к голове канат. Зато девочки смотрели с откровенной завистью. Да и сейчас, если окружающие чем-то и восхищаются во мне, так это волосами.
- Спокойной ночи! – Заглянувшая в спальню тётя прервала мои размышления о шевелюре.
- Спокойной ночи, - отозвалась я и, взглянув на часы, поняла, что действительно уже давно пора спать.
Новый день встретил меня ярким солнечным светом, пробивающимся между шторами. Сладко потянувшись, я открыла глаза и села на кровати, впервые за долгое время чувствуя себя отдохнувшей. И без того прекрасное настроение улучшилось, когда, спустившись на кухню, я обнаружила, что там меня поджидает завтрак: румяные блины со сметаной. Тётя было собралась перекусить за компанию, но, едва она устроилась за столом, пришла соседка, и теперь они оживлённо о чём-то беседовали в прихожей. Попытка проскользнуть мимо незамеченной успехом не увенчалась.
- Здравствуй, Анечка! – просияла гостья. – А мы тебя давно ждём. Марья Павловна столько о тебе рассказывала!
- Угу, - смущённо выдавила я.
- Нравится тебе у нас? – заискивающе продолжила соседка.
- Угу, - опять невнятно буркнула я, поражаясь собственной немногословности.
- А я Вадьку своего попросила, чтобы он всё тебе здесь показал. Ему тоже двадцать, так что вы быстро споётесь. - Соседка украдкой подмигнула тёте, из чего я, как смышлёная девушка, сделала вывод, что у неё на счет меня и этого Вадьки уже имелись планы. Не то, чтобы я обрадовалась неожиданному кавалеру, но для приличия угукнула с чуть большим энтузиазмом. Соседка, вроде бы, оценила.
Вадька оказался низкорослым худощавым пареньком с грубоватыми чертами лица и торчащим ёжиком белесых волос. Оттопыренные уши и не сходившая с лица улыбка придавали ему вид простоватого деревенского дурачка. Но это если приглядываться, а если смотреть издалека, то Вадька был вполне ничего, симпатичный.
Паренёк серьёзно отнёсся к возложенному на него заданию, потому спустя пару часов я знала буквально каждый закоулочек Крутого Куяша.
- А вот это вот наша главная достопримечательность - церковь, - возбуждённо вещал Вадька. – Она у нас одноглавая, с куполом в форме луковицы. Это символизирует… читал, но не помню что. Окна расположены высоко над землёй. Они, как видишь, узенькие совсем, щели бойниц напоминают – это особый признак стиля…какого-то. – Паренёк замялся, очевидно, исчерпав свои познания в области архитектуры. – Ну вот…
- Спасибо. Очень познавательно, - соврала я.
Вадька нахохлился, как довольный воробей и с энтузиазмом продолжил экскурсию:
- У нас про эту церковь ух сколько легенд ходит! Например, вот ты знала, что под ней подземный ход есть? Нет? А он есть и ведёт…куда-то. Или вот ещё одна: в… не помню каком году церковь закрыли, а купола, кресты и колокола увезли в Челябинск. Через год приехали забирать утварь и иконы, а их уже нема — на небеса вознеслись. А все, кто помогал снимать кресты с церкви, померли вскоре - Бог покарал!
На последней фразе Вадька, видимо, пытаясь меня напугать, резко поднёс руки с растопыренными пальцами к ушам и выпучил глаза. Это предало ему сходство с Букой – ручной плащеносной ящерицей, которая трагически погибла семь лет назад, отравившись моей стряпнёй. При одном только воспоминании о питомице на глаза навернулись слёзы. Вадька же приписал сию реакцию на счёт своих экскурсоводческих талантов.
- Ну, что ты, Анечка, не бойся! – Парень слегка приобнял меня за плечи. – Это же уже давно было.
Наклёвывающуюся сцену нежности прервало странное бряцанье: словно бы кто-то раскачивал из стороны в сторону заржавелую цепь. Одна из створок дверей церкви осторожно приоткрылась, и в нос ударил резкий запах фимиама. Мы с Вадькой инстинктивно отпрыгнули друг от друга и от входа. Как оказалось, вовремя. В следующее мгновение на место, где мы только что стояли, приземлилось кадило. Кадило ли? Дымилось оно как заправская дымовая шашка. Вслед за кадилом из-за двери медленно, настороженно выплыла голова. На поразительно бледном лице, обрамлённом копной длинных рыжих кудрей, бегали безумные жёлтые глаза. Бросив на нас настороженный взгляд и убедившись, что опасности для её жизни мы не представляем, незнакомка выставила из-за двери ногу и подтянула к себе дымящее как паровоз кадило. Затем её безумный взгляд сфокусировался на мне.
- Уходи отсюда, козлодоина!!! – рявкнула рыжая бестия. - Тебе здесь не рады!
Дверь с грохотом захлопнулась, за ней послышалась возня и лязг задвигаемой щеколды.
- К-кто это? – дрожащим голосом спросила я.
- Преподобная Мика, - раздражённо буркнул Вадька и шёпотом, думая, что я не расслышу, добавил. – Ну надо же так уметь испортить момент.
- П-преподобная кто?
- Мика, – кисло повторил Вадька. – Местная умалишённая. Пару лет назад она упала в наше озеро. Думали – всё, утопла, уже отпевать собрались, а она явилась: лицо бледное, глаза безумные, не узнаёт никого и бормочет что-то всё себе под нос. Видно, бес в неё вселился. А потом вот заперлась в церкви и не пускает никого. Да и добровольно туда только больной сунется. Бродит эта ведьма теперь ночью по селу, машет своим кадилом и вопит как резаная: «козлодоину» какую-то ищет.
И за козлодоину эту она меня приняла, получается? Вот тебе бабушка и Юрьев день! Приехала, называется, в милую деревушку за душевным покоем. Уж эта сумасшедшая успокоит меня, так успокоит: разок кадилом своим по темечку огреет, и вечный покой обеспечен.
После встречи с Микой желание осматривать местные достопримечательности отпало напрочь. Домой тоже не тянуло: тётя ушла на работу, а оставаться наедине с размышлениями о способах убиения меня при помощи кадила не хотелось.
- Вадька, а у вас в селе есть какое-нибудь заведения, где можно культурно провести досуг?
Вадька то ли глубоко задумался, то ли ушёл в астрал. Ностальгия вновь захлестнула меня: напряжённо-сосредоточенное лицо нового знакомого точь-в-точь походило на мордочку Буки в момент, когда она обнюхивала результаты моих первых кулинарных экспериментов.
- Есть! – Паренёк встрепенулся прежде, чем я успела углубиться в воспоминания. – Сеновал!
Я с трудом удержалась от того, чтобы не съездить чем-нибудь тяжёлым по Вадькиной наглой физиономии. Ну как можно предлагать приличной девушке такие гадости?
- Шучу-шучу, – глупо загоготал парень. – Есть библиотека.
Я удивлённо вскинула брови. Библиотека? В этом захолустье? Как-то не верится. Или же он именует библиотекой подшивку порнографических журналов, самолично заныканную под стогом?
- Да нет же, правда! – Вадька уловил отразившееся на моём лице недоверие. – У нас тут есть один писатель, обрусевший француз, очень книги любит. Он и отгрохал библиотеку.
Я, философски рассудив, что в любом случае лучше жизнь под Вадькой, чем смерть под кадилом, последовала за ним.
От деревенской библиотеки я не ожидала ничего особенного, уже хорошо, если там будут книги. Какого же было моё удивление, когда мы очутились перед роскошным, отделанным зелёным мрамором двухэтажным зданием, которое я ранее приняла за местное отделение «Сбербанка».
- Глазам своим не верю! – восхищённо воскликнула я.
- А я что говорил, - важно нахохлился Вадька.
Внутреннее убранство библиотеки ничем не уступало великолепию фасада. Стеллажи с книгами возвышались до самого потолка, из-за чего в помещении царил лёгкий полумрак. Разобравшись с формальностями (прежде, чем записать меня, брюзгливая старая библиотекарша подробно объяснила, что и как она отрывает тем, кто небрежно обращается с книгами), мы поднялись в читальный зал. После полумрака первого этажа свет, заливающий длинные ряды столов из тёмного дерева, казался особенно ярким. Вадька смущённо заёрзал у входа, пытаясь вытереть ноги о край красивого зелёного ковра, но, поймав мой недовольный взгляд, обречённо двинулся к шкафчику с надписью «сменная обувь».
Помимо нас в читальном зале нашёлся всего один ценитель словесного искусства, потому мы беспрепятственно устроились за облюбованным мною столиком у окна. Следующие полтора часа я провела, погрузившись в сборник стихов своей любимой поэтессы Марины Цветаевой. Вадька поначалу тоже делал вид, что занят чтением, но потом, решив, что я так увлечена книгой, что не замечаю ничего вокруг, отложил свой журнал в сторону и с неприкрытым обожанием уставился на меня. Неотрывный взгляд, грозящий прожечь во лбу дырку, порядком раздражал, поэтому, едва Вадька отвернулся, я скорчила в адрес его затылка самую страшную рожу, на которую была способна. Послышалось приглушённое хихиканье. Я завертела головой в поисках источника шума и встретилась взглядом с бездонными чёрными глазами, в которых мгновенно утонула. Обладателем дивных очей оказался тот самый единственный почитатель литературы, которого я мельком заметила раньше, но толком разглядеть не удосужилась. Примерно моего возраста, с невероятно гармоничным, притягательным лицом, обрамлённым мягкими волнами иссиня-чёрных волос, он, подобно молнии, поразил меня в самое сердце. Хватило одного взгляда на его фигуру, чтобы понять - она тоже безупречна. Неистовая волна восторга поднялась в груди, дрожью рассыпаясь по всему телу. Любимые герои дамских романов парадом прошли перед глазами, увлекая меня в страну фантазий, где в белоснежном свадебном платье за руку с этим божеством я убегала в закат.
- Убью гада, - сквозь зубы процедил Вадька, возвращая меня с небес на землю.
Я вздрогнула и нехотя отвела взгляд от божества напротив. Мой спутник, потирая затылок, вертел в руке маленький комок бумаги. Вновь посмотрев на стол божества, я заметила рядом с ним пустой стержень от шариковой ручки и ещё пару таких же комочков - ясно теперь, что отвлекло Вадьку от созерцания моего лица. Красавец озорно подмигнул и одарил меня чарующей белоснежной улыбкой. Я смущённо потупилась, ощущая, как жар приливает к щекам. Если бы знала, что он смотрит, не стала бы корчить ту страшную рожу.
- Сбежал, зараза, - вновь раздался недовольный голос Вадьки.
Я подняла глаза и увидела мелькнувшую в проходе спину божества. Стало обидно. Улыбается, подаёт надежды бедной девушке, а потом исчезает, не сказав ни слова. А я ведь даже имени его не знаю.
- Кто это? – пытаясь вложить в голос как можно больше безразличия, спросила я.
Вадька ответил нехотя:
- Жозеф Версаль. Помнишь, я говорил про писателя, который замутил эту библиотеку? Так вот это его сын. Их вообще редко в селе встретить можно, сами они за Куяшом живут, в противной стороне от озера, там, где болота. Уже почти два года как в наши края переехали и такой особняк себе отгрохали! – В голосе Вадьки слышались нотки зависти. – Отец его, Николя, так и вообще безвылазно дома сидит, пишет свои книги. А Жозеф ошивается тут время от времени, но всё больше по утрам. Интересно, с чего это он изменил повадки?
Я хотела ещё расспросить о Жозефе, но Вадька всем видом дал понять, что разговор на эту тему ему неприятен. Пришлось снова уткнуться в книгу, но сосредоточиться на поэзии не удавалось. Я невидящим взглядом водила вдоль потерявших смысл строчек, а меж ними видела смеющиеся чёрные глаза…
Обратно мы шли молча. Я так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как добралась до калитки тётиного сада. Вадьки к тому моменту уже и след простыл. Рассеянно добредя до крыльца, я уселась на ступеньки. Сумерки приглушили цвета окружающего пейзажа. Ни один фонарь не нарушал сгущавшуюся темноту, и на потускневшем небе уже различались первые звёзды. Не было ни шума машин, ни других нарушающих спокойствие звуков, к которым я привыкла в городе, только стрекотание насекомых и звук моего собственного дыхания. Где-то там, за гранью этого спокойного мирка тётиного сада, возможно, вооружившись кадилом, на охоту вышла преподобная Мика. Да и Куяшское чудовище могло появиться в любой момент. Но сейчас эти напасти, притаившиеся в темноте, казались мне ужасно незначительными. Я не боялась темноты, темнота напоминала мне о цвете его глаз.